Уже после объявления о последнем обзоре иллюстраций к "Вещему Олегу" — а это были целых две сюиты В.Лосина — обнаружился третий вариант из архива художника. Причём, это именно цельный вариант сюиты. Оригинальная рамка объединяет рисунки третьего варианта. Вверху в центре — арка с декоративным абстрактным орнаментом по древнерусским мотивам, по бокам от арки — две круглые розетки с символическими сюжетными изображениями, под рамкой — декоративный треугольник (для номера страницы).

По существу разных вариантов: в 2014 году из архивов был извлечен и опубликован вариант, который по композиции рисунков совпадал с первым вариантом 1978 года. В третьем варианте — видны попытки изменить композицию.

Итак, книга "Песнь о вещем Олеге" с иллюстрациями Лосина в тонкой обложке выходила в 1978 году. В 2014 году вышел арт-объект, где по архивным материалам был реконструирован другой вариант сюиты к пушкинскому стихотворению. Но нас не зря предупреждали, что художник неоднократно возвращался к "Вещему Олегу". Третий вариант. Он не публиковался, оригиналы были представлены на выставках. Сканы с сайта РГДБ: https://rgdb.ru/vystavki/virtualnye/vysta....

Придётся сравнивать третий, архивный, вариант с опубликованными рисунками.

Новое издание "Песни о вещем Олеге" планировалось в издательстве "Малыш" в 1986 году, как это следует из макета обложки. На ней всё тот же поднятый на дыбы конь, на коне — Олег с мечом наотмашь. Но внизу появилась фигура поверженного врага — хазарина. Исчез красный фон.

Интересно также посмотреть набросок титульного листа из авторского макета. Издательство "Речь" в 2014 году для фронтисписа выбрало изображение князя в полный рост в доспехах. Внушительно получилось. А вот сам Лосин дал портрет взлохмаченного дикаря, богатые одежды на котором вызывают диссонанс с его обликом. Олег представлен всё ещё безумным бродягой-конунгом, а не благообразным оседлым князем.

Вот неопубликованная иллюстрация из архива, бесспорно посвящённая первой строке стихотворения: князь Олег принимает решение и готов выступить в поход. Олег весь седой, длиннобородый. На капище аж три лошадиных черепа — вестники конца.

Важный для Лосина рисунок, многократно подправляемый. В опубликованных вариантах этот рисунок поместили в разных местах: в начале и ближе к концу. Пожары за рекой допускают двоякое толкование: или это горят русские сёла (и тогда Олег едет мстить) или хазарские (и тогда Олег возвращается из похода).

А) Вариант из издания 1978 г. и архивный вариант: почти такой же, но появился конский череп и у Олега вместо воинского шлема — корона.

Б) Вариант из издания 2014 года: чуть изменилась композиция — крайний конь справа (вороной) повернул голову к центру. По-прежнему, пожары за рекой и череп коня, но произошло усиление статуса Олега — помимо короны у него ещё и доспехи позолоченные. По поводу этой картинки ув. Кот в сапогах в комментариях высказал мнение, что "картинка просто аллегория — Олег на вершине могущества и череп подле идола, как намёк на скорое падение". И вот рядом третий неопубликованный вариант (многосоставная рамка): голова крайнего коня повёрнута, Олег в короне, но в обычной кольчуге. Над Олегом — белый штандарт. Пожары исчезли — они переместились в розетки и теперь могут трактоваться как видение будущего. Теперь картинка в точности соответствует подписи: "Князь по полю едет на верном коне" (т.е. действие происходит до столкновения с хазарами). И череп коня у подножия идола исчез. В этом варианте сюиты черепов (как намёков для Олега) хватало на самой первой иллюстрации.

Изменился ракурс: Олег в анфас, кудесник в профиль. В третьем архивном варианте (многосоставная рамка) выдерживается единство новых образов: Олег — крепкий старик. Кудесник более суров. И белый штандарт над Олегом.

Продолжается разработка этой сцены. Аж три версии рисунка из третьего архивного варианта (если квалифицировать этот вариант по многосоставной рамке).

А) Дружина смотрит на князя. В третьем варианте Олег представлен в профиль.

Б) Дружина смотрит по сторонам. Рисунок, взятый из архива и опубликованный в 2014 году, содержит зародыш многосоставной арки.

Композиция этой иллюстрации устраивала художника. В третьем варианте (многосоставная рамка) он полностью перерисовал рисунок, из-за чего появились некоторые новые детали и чуть-чуть изменились эмоции персонажей. Но композиция осталась неприкосновенной.

Завершение обзоров иллюстраций к "Вещему Олегу". Первым был обзор иллюстраций В.Васнецова (см.), последним будет обзор иллюстраций В.Лосева. Между этими сюитами, разделёнными несколькими эпохами, существует невероятная дуга напряжения. Много было подражателей у В.Васнецова, а продолжатель только один — В.Лосин.

Два издания сюиты В.Лосина к "Вещему Олегу": 1978 года от "Малыша" (на фото слева) и 2014 года от "Речи" (на фото справа):

О новом издании писала Мария Дёмина: https://red-balls.livejournal.com/44261.h... и https://red-balls.livejournal.com/53217.h....

цитата

Вниманию всех букинистов: это не те иллюстрации, которые были в издании 1978 года!!!!

Просьба не сравнивать постранично нашу книгу с книгой "Малыша". Она другая.

Вениамин Николаевич работал над этим произведением очень долгие годы, не закончив все изданием 1978 года, менял характеры, типажи, стиль рисунка, по-разному прорабатывая детали и сюжеты.

Действительно, существенная разница в деталях иллюстраций (это видно уже по изображениям на обложке двух книг). Но помимо того, новая (2014 года) книга отличается оформлением: рамочки, буквицы, орнаментальные заставки и концовки.

Существенная разница в оформлении страниц с текстом (в новом издании орнамент красивый, хотя, пожалуй, уже немного вычурный).

Умный сканер на рисунках Лосина впадает в замешательство. На целой странице он легко вычленил мелкую картинку и подал её как объект интереса:

Помимо этого сканер, без труда определяющий ориентацию страницы, в случае с Лосиным часто не мог распознать сюжет в плотной ткани иллюстрации и в отчаянии предлагал рассматривать картинку горизонтально или вверх ногами. Приходилось переворачивать изображение вручную. Это свидетельство близости Лосина к стилю Ар-нуво (с картинками А.Мухи та же беда).

В этом смысле Лосин и является продолжателем русского модерна рубежа XIX-XX вв. Причём иллюстрации Лосина ближе по манере к В.Васнецову (они декоративно-кричащие и, одновременно, реалистичные и трёхмерные). И далеки от манеры Билибина (у которого фигуры подчёркнуто плоские и условные). А вот рамочки и завитушки у Лосина — это точно от Билибина.

Новое издание — это арт-альбом. Макета книги, как это сделал бы сам художник, нет. Есть пышное нагромождение декора. Как это выглядит подряд, все развороты см., например., здесь.

А я вдруг понял, что в новом издании — две книги. Одна — это текст, оформленный рамочками и сопровождаемый бессюжетными иллюстрациями: вот древне-русский князь, вот дружина, вот идол. А вторая книга — это собственно набор роскошных сюжетных иллюстраций, которые надо рассматривать подряд, уже не отвлекаясь на знакомый текст.

Вот так и посмотрим сюиту Лосина.

Богатое оформление текста случилось только в новом издании. Вот так могла бы выглядеть брошюрка, построенная только на оформительских принципах. Того, что есть, уже хватило бы для долгого рассматривания

Собственно страничные иллюстрации. Здесь уже сравнение двух изданий: 1978 г. и 2014 г. Композицию Лосин нигде не поменял, но иллюстрации перерисовал полностью.

Олег только собрался отомстить неразумным хазарам, но за рекой уже стоят пожары (надо полагать это последствия набега хазар). В новом издании было столько материала, что редактор решил эту иллюстрацию из самого начала (как было в издании 1978 г.) разместить ближе к концу — когда князь поехал на берег смотреть кости коня своего. Вроде бы, такую версию поддерживает конский череп, появившийся в новом рисунке на первом плане — но не со всем же войском князь туда поехал! Наверное, черепом Лосин хотел создать закольцованность сюиты: череп в начале — череп в конце (типа кудесник только выразил словами все уже имеющиеся приметы будущего).

На ранней иллюстрации Олег в центре выделяется композиционно — взгляд его находит сразу, а на новой иллюстрации он бы затерялся, пришлось его цветом выделить (одеть в золотые доспехи).

В раннем варианте кудесник вышел из леса растрёпанным, в звериной шкуре и очень вдохновенным. В позднейшем прочтении он стал более респектабельным: солидный волхв для солидных князей.

Предыдущая иллюстрация из новой сюиты была в тонкой рамочке, здесь рамочка потолще. Рамочки пока более скромные, чем для оформления текста на широких полях.

А здесь вычурной рамочки в новой иллюстрации нет, просто граница обозначена.

Этой композиции в первом издании не было. Существует только в новой сюите.

Типажи у Лосина в иллюстрациях к любому периоду — это простые (очень простые) советские люди. Такие типажи представляются по рассказам Шукшина. Но вот Лосин рисует дружину Олега на пиру. Рядом с Олегом сидят вполне благообразные джентльмены (видимо, замполит и начштаба), но широко представлены и совершенно дикие морды. Варяжская дружина — это, конечно, ближе к банде. Или, учитывая время создания Лосиным новой сюиты — к бригаде братков.

Широкая рамка сочетается с рисунками на полях.

В первом варианте этот рисунок служил поводом показать ближний круг Олега (он же взял с собой на погост только ближний круг). Сторонники Олега — молодые и пожилые — глядят на него очень внимательно, пожирают глазами, но без подобострастия (он первый среди равных, его первенство обусловлено авторитетом). В позднейшем варианте всё внимание сосредоточено на Олеге, сослуживцы отодвинуты на дальний план, глазеют по сторонам. Наверное, Лосин решил, что во второй сюите образ окружения князя уже был дан в картине пира.

Варианты рамочек для рисунков из новой сюиты продолжают накапливаться. Окончательный выбор художником сделан не был.

Последняя иллюстрация подверглась минимальной правке. Единственное отличие, которое я обнаружил — в центре рисунка. Во втором варианте на красном щите лежит отрубленная голова быка, а в первом — угадывается вся туша с неотделённой головой. Эмоции колоритных персонажей разнообразные: кто-то вспоминает свои дни, кто-то страдает по князю (или с похмелья), а центральный персонаж бандитского вида проявляет тягу к прекрасному: он заслушался переборов гуслей.

Скорее всего, Лосин не перерисовывал эту иллюстрацию — можно посмотреть, как отличается по прорисовке воспроизведение с подлинника по полиграфическим возможностям в 1978 г. и в 2014 г.

Из иллюстраций к "Вещему Олегу", опубликованных в пост-советское время, мне известны только два опыта.

Сборник "Стихотворения", выпущенный в издательством "Дрофа-Плюс" (М., 2005). Проиллюстрировал этот сборник достойный всяческого уважения известный советский художник А.Иткин. Акварельные иллюстрации в манере классического рисунка.

1) Встреча с кудесником и прощание с конём.

2) Грусть Олега на пиру и его смерть.

Классика советской школы, и не только по технике. За спиной Олега на пиру большое пятно красного цвета. Обилие красного цвета — это общепринятый в советской графике цветовой символ Древней Руси (ну и Первомая, конечно, тоже, но всё понятно из контекста).

Сборник "Стихи и сказки" издательства "Махаон" с иллюстрациями. Художник — В.Коркин. В мае этого года готовится издание сборника одних стихов (может, с расширенными иллюстрациями).

Про книжку эту я давно знаю, листал когда-то в живую. Покупать не собирался. Но вот картинки из анонса издательства к "Вещему Олегу" показались очень забавными (в этом проявилась их оригинальность).

Может, это на фоне зашкаливающего пафоса других иллюстраторов.

В Семидесятые годы советское искусство (и книжная графика, в том числе) стали усложняться. Вместо понятных реалистичных картинок повествовательного толка появились иллюстрации-символы, часто намеренно примитивизированные. Графика новой волны стала искусством для эстетов.

Яркий пример намеренно упрощённой иллюстрации — нервного росчерка бледным карандашом — являет В.Горяев. Горяев сделал одну иллюстрацию к "Вещему Олегу".

Был такой невзрачный двухтомник Пушкина из серии "Классическая библиотека "Современника": М., 1974 ("Песнь о вещем Олеге" — это часть I "Стихотворения. Поэмы"). Там совсем немного карандашных набросков, и вот один из них художник отдаёт хрестоматийному стихотворению.

Художник П.Бунин в зрелом периоде своего творчества тоже славился тем, что делал иллюстрации как будто одним росчерком пера. Но иллюстрации Бунина очень экспрессивные, они в отличии от горяевских увлекают каким-то возвышенным романтизмом. Горяев по сравнению с Буниным — отпетый формалист (но, поди ж ты, вниманием официальной критики был обласкан гораздо больше Бунина — горяевская графика более отвечала критерию оригинальности).

У Бунина напечатаны две картинки к "Вещему Олегу".

Первый рисунок из книжки советского периода "Пушкин. Сто стихотворений и десять писем" (М.: Молодая гвардия, 1969). Интересно, что подписанный рисунок к "Вещему Олегу" в этой книге есть, а самого стихотворения нет. Второй рисунок — из альбома "Гениальный сын России" (М.: Славянский диалог, 1998).

Необычными были рисунки из январского номера журнала "Пионер" за 1974 год — "Вещего Олега" иллюстрировал П.Багин. Художник не стремился выглядеть нон-конформистом. Но его иллюстрации к пушкинскому стихотворению проникнуты символизмом. Огромный воин на тонконогом коне и непропорционально маленький кудесник. Никакого действия, только настроение. Ассоциаций больше со "Словом о полку Игореве".

Мелкие рисунки на полях — схоморохи, чёртики, фантастические животные, нормальные совы и волки, вытянутый военный щит — ещё более отсылают к "Слову о полку Игореве".

Такие фигурки вполне в духе росписи в древнерусских храмах, и это принципиально. Столетие между Вещим Олегом и Игорем Святославовичем из наших дней кажется небольшим периодом, а на самом деле они разделены пропастью — принятием христианства. Строго говоря, вещий Олег к древне-русской культуре никакого отношения не имеет. Он из доисторических времён. А Багин вводит нормандскую Русь в другой контекст. Были в творческой интеллигенции Семидесятых любители язычества как анти-истории, но Багин к их числу, видимо, не принадлежал.

Отдельное провинциальное советского времени издание "Вещего Олега" (Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 1976).

Добавление к библиографии: Тираж 190 тыс. экз. Цена 15 коп.

Художник А.Слепков — очень известный. Но здесь я его не признал. Он у меня ассоциируется с реалистичными иллюстрациями. В этой книжке — очень условные декоративные иллюстрации на торжественном чёрном фоне. Это предыдущий художник — П.Багин — в зрелом возрасте в такой манере работал, я бы скорей на него и подумал. Видимо, даже к середине 1970-х Багин и Слепков ещё находились в поисках.

1) Песнь о вещем Олеге, но слово "вещий" более тесно связывается с вещим Бояном из "Слова о полку Игореве". Слепков в пушкинском стихотворении не первым изобразил этого песняра с гуслями, но первым придал ему такое значение: страничная иллюстрация на квази-фронтисписе.

2) Противопоставление могучего Олега и тщедушного кудесника. Но это только у меня получилось — в макете все иллюстрации изолированные: находятся на левой стороне разворота и разорваны текстом.

3) Олег прощается с конём.

4) Олег пирует. У художника — планетарное одиночество титана. Только конь и был верным товарищем.

5) Смерть от укуса змеи тоже подаётся как гибель титана

Жемчужиной поздне-советского периода является сюита В.Лосина к "Вещему Олегу". Но это отдельная история.

Продолжаем рассматривать иллюстрации разных художников к стихотворению Пушкина "Песнь о вещем Олеге". Сегодня — картинки послевоенного периода (1946-1961). К моему удивлению, изданий набралось довольно много. К моей досаде, ни одного из этих изданий нет в моей коллекции. Пушкина я собирал тщательно, но, видать, отпугивали цены букинистов на тонюсенькие брошюрки сомнительной полиграфии. Так что сегодня — только сканы из Интернета от добрых людей.

Перед самой войной в СССР наметился интерес к военной истории Древней Руси, во время войны этот интерес кристаллизовался. После войны отблески культа Александра Невского и Дмитрия Донского пали и на совсем уж легендарного князя Олега. Тема художниками освоена — главное, что шлемы островерхие.

Вот иллюстрация к истории про Олега из апрельского номера "Мурзилки" 1946 года. И это не пушкинское стихотворение, а изложение по летописным первоисточникам. Рисунок известного советского художника А.Гончарова.

И посмотрим сюиты к пушкинской "Песни о вещем Олеге".

Нашёл на сайте Violity одну практически полностью отсканированную книжку — отдельное издание "Песни о вещем Олеге". Больше нигде в Интернете ничего из этой книжки нет — значит, редкость.

В описании не указывался художник, отсутствовали данные об издательстве и годе выпуска. Датировка условная — довоенная. Однако в каталогах такого довоенного издания нет. Отсутствие выходных данных на обложке и титуле свидетельствует о том, что издание не государственное, а артельное или общественной организации. Видимо, вот это описание из каталога подходит под такую книжку:

Будем считать, что перед нами книга изданная в Ленинграде Пушкинским обществом в 1948 году. Художник мне неизвестный — М.Грачёв. При очень скромных полиграфических возможностях — хорошая школа и большая экспрессия.

1) Мастерство Пушкина: без всякой раскачки сразу переходит к кудеснику из леса. События настолько плотные, что художник расходует на кудесника сразу две иллюстрации.

2) Прощание с конём — и тут же встреча с его останками через много лет (князь Олег стал совсем седым). Необычно в композиции второго рисунка, что много места занимает новый княжеский конь, вставший на дыбы в ужасе (видать, змею почувствовал).

3) Задняя сторона обложки. Видимо, тризна по умершему Олегу (но кто тот могучий старик, сидящий между молодыми Игорем и Ольгой?).

В 1950 году отдельным изданием вышла "Песнь о вещем Олеге" с иллюстрациями известного и плодовитого художника Д.Шмаринова.

Судя по библиографическому описанию, иллюстраций было не очень много.

Небольшие картинки в тексте.

Страничные и полустраничные иллюстрации. Только такие фотографии с неудачного ракурса.

Есть хороший скан страничной иллюстрации — прощание Олега с конём. Цвета яркие, насыщенные. Книжка была отменного полиграфического качества. Правильный академизм Шмаринова приятно радует глаз. Понятен его успех в поздне-сталинское время.

Специалисты, вероятно, отметят, что лошадей Шмаринов рисует лучше, чем В.Васнецов. Хотя для "Вещего Олега" более ценным представляется умение рисовать лошадиные черепа.

В базе Фантлаба отражена книга 1951 года со сканами нескольких иллюстраций: https://fantlab.ru/edition255055.

На титульном листе указано, что иллюстрации выполнил выдающийся советский художник К.Рудаков (умерший за несколько лет до выхода книги), а оформление делала Т.Цинберг. Авторитетный каталог-справочник "Пушкин в русской и советской иллюстрации" считает, что иллюстрации принадлежат Т.Цинберг, а Рудакова вообще не упоминает. Или составители каталога имели какую-то инсайдерскую информацию, или, что более вероятно, техническая ошибка, неизбежная даже для изданий такого рода.

Будем считать, что презумпция авторства на титульном листе не опровергнута. Итак, художник К.Рудаков. Три страничных иллюстрации из четырёх.

Иллюстрации стандартные для позднего сталинского времени — индивидуальность художников была тогда стёртой. Но мягкая рудаковская растушёвка вроде бы подтверждает его авторство.

В 1955 году был выпущен такой сборник пушкинских стихов и сказок с чёрно-белыми рисунками.

В библиографическом описании указаны многие советские художники. Иллюстрации к "Вещему Олегу" — самого Н.Кочергина.

Из шести крупных иллюстраций пять отыскались в Интернете.

1) Конная дружина. Выбор фрагментов для иллюстрирования, в общем-то, типовой. Но вот конницу, несущуюся по полю/степи ещё никто не рисовал. У Пушкина указание на то, что "с дружиной своей, в цареградской броне, князь по полю едет" (а не мчится). Но Кочергин в этот период активно осваивал тему русских богатырей, где коннице положено было нестись вскачь. Думаю также, что к 1955 году в советском обществе появились первые признаки ностальгии по романтике гражданской войны с её конными лавами.

2) Олег и кудесник.

3) Прощание с конём и встреча со смертью.

Иллюстрации правильные и энергичные. Но всё та же поздне-сталинская подгонка разных художников под один стандарт. Вот и в этих рисунках непросто опознать карандаш Кочергина.

А вот издание с ярко выраженной индивидуальностью художника.

1961-й год. "Оттепель".

Макет необычный: узкие полосы иллюстраций вверху и внизу страницы. Но иллюстратор не из новой волны. Перед нами — художник-монументалист А.Бубнов. Хрестоматийной является его картина "Утро на Куликовом поле". Это во многом объясняет тот размах, с которым художник проиллюстрировал стихотворение.

Сканы взяты отсюда: https://kid-book-museum.livejournal.com/9...

1) Кровавые закаты, идолы и полноценное конное войско, идущее среди несжатых хлебов. И вороньё, вороньё... Баталист иллюстрирует фаталиста.

2) Случайная встреча.

3) Речь кудесника — хвалебный гимн воинским подвигам Олега. Набор штампов, который художники игнорировали до сих пор. Но Бубнов видит за этими словесными штампами свои изобразительные штампы: вот морской поход Олега, а вот битва на суше ("и волны, и суша покорны тебе").

4) Прощание с конём на глазах у дружины.

5) Счастливое время для отставного коня: "Теперь отдыхай! уж не ступит нога в твое позлащенное стремя".

6) После окончания похода пирует Олег. И вдруг вспомнил про коня.

7) Точная, согласно Пушкину, локализация места успокоения коня: "На холме, у брега Днепра, лежат благородные кости".

8) Кульминация. Но художник избежал общего плана: если соблюдать пропорции, на этом плане змея, вылезающая из плоского черепа, будет незаметна. Бубнов использует кинематографический приём: отдельно мрачный Олег, отдельно — "гробовая змея".

9) И вновь пир на высоком берегу Днепра.